Тенденции мирового развития 2.
Интересно, что наличие «сверхэлиты» признают и, как ни странно, разделяют негативное к ней отношение, даже такие антиподы, как политолог Сергей Кургинян (с его проектом союза США, России, Израиля и Ирана против Европы, суннитского ислама и Китая), и Гейдар Джамаль (один из идеологов политического ислама в России).
Даже сейчас еще возможно блокирование сторонников «Нового Иерусалима» в США с исламскими фундаменталистами. Данные силы уже имеют опыт сотрудничества (поддержка моджахедов во время советской акции в Афганистане; затем поддержка талибов; взаимодействие с босняками и албанцами-косоварами; давние контакты с Саудовской Аравией и т.д.). Этот альянс не только прагматичен - как ни странно, у него имеются некоторые идеологические обоснования. В Америке присутствует пуританский фундаментализм, типологически схожий с фундаментализмом ваххабитов и также обращающийся к своим авраамическим корням.
С другой стороны, над союзом с мусульманами усиленно работают и представители «Новой Лапутании». Интерес Европы к исламскому миру объясняется многими причинами. Здесь и дешевые рабочие руки, и большая обеспеченность наиболее важными для современной экономики природными ресурсами (60% всего разведанного углеводородного сырья и гораздо более дешевого, чем в России) и некоторые психологические особенности мусульман (например, вежливость и уважение к интеллекту). Есть и бессознательное влечение фемининного постмодернистского мира к маскулинности ислама. Романтическая история между «леди Ди» и сыном мультимиллионера Доди Аль Файедом - тому персонифицированный пример (вероятно, вмешались спецслужбы, которые не могли допустить, чтобы секреты западной элиты через заблудшую овцу английского королевского дома утекали на Восток).
Наконец, в Европе уже порядка двадцати миллионов выходцев из стран мусульманского мира и их число будет неуклонно возрастать (с необходимостью заменяя выходящих на пенсию французов, немцев, голландцев). Идея смешения народов, видимо, близка сердцу Сверхэлиты (еще одна идея, кстати - сохранение экологии).
Имеется и концептуальное обоснование подобного союза. Постмодернистское общество характеризуется отказом от модернистской идеи «блага для всех» (отраженной в классическом либерализме и марксизме). Речь теперь идет о «благе для избранных». Прямо такую мысль озвучить решаются немногие (чаще в специальных источниках), поэтому на вооружение взят постмодернистский тезис «отказа от оценочных критериев». То есть будьте сами собой, живите в соответствии со своими «традиционными культурными нормами».
На практике для одних это означает обладание всеми благами цивилизации, для других - прозябание в грязных лачугах без какой-либо надежды на лучшее.
Это напрямую подводит к альянсу некоторых элементов Архаики с хозяевами постиндустриального мира (о чем так красочно написал А. Панарин в своей книге «Искушение глобализмом»). Предполагается, что туземные вожди инкорпорируются в глобалистскую элиту, сохранив «ответственное управление» своими нищими соплеменниками (подобная концепция, кстати, отчетливо прослеживается в характере российских «реформ»).
Но в случае с исламским миром данный альянс выгладит неискренним с обоих сторон. Лапутяне-глобалисты надеются привязать к себе элиты Ислама, одновременно разложив и сделав безопасными его массы. Но неизвестно, получится ли в данном случае то, что так удачно было реализовано на постсоветском пространстве. Отсюда все эти недовольные разговоры о «не желающих интегрироваться в свободное западное общество мусульманах». Действительно, последние не хотят, чтобы их дети пополняли стройные ряды сексуальных меньшинств. Такие вот «отсталые» люди.
Многие мусульманские лидеры надеются, со своей стороны, что Запад, пораженный новым гностицизмом, «выест себя сам» и богатейшее наследие достанется им естественным образом. Как это однажды уже произошло в отношениях Римской империи и варваров.
Здесь необходимо в двух словах коснуться проблемы гностицизма (от «гнозис» - знание). Так назывался сложный комплекс тайных учений, возникших одновременно с христианством и развивавшихся одновременно с ним. Поскольку гностицизм был как бы «темным двойником» христианства, языческие римляне долгое время не вполне различали эти течения. Но главными отличиями гностиков были: негативное отношение к материальному миру, как творению «ненастоящего бога» и таинственность, окутывавшая всю их деятельность.
Как следствие отрицательного отношения к миру гностики проповедовали отказ от брака и деторождения. Многие из них были аскетами. Но часто гностики практиковали беспорядочные сексуальные связи и групповой секс, поскольку это не способствует продолжению жизни. Данная практика чрезвычайно напоминает современную ситуацию в «развитых странах». Из чего видно, что за так называемым «жизнелюбием», пропагандируемым СМИ скрывается влечение к смерти.
Лев Гумилев охарактеризовал гностицизм как «антисистему» в своей яркой статье «Этносы и антиэтносы» (или в книге «Этногенез и биосфера Земли»). А духовное родство демиургов современного постиндустриального мира с древними гностиками прекрасно показал Александр Неклесса в работе «Трансмутация истории.» (Неклесса А.И. 2002. Трансмутация истории. — Новый мир, № 9.): «Отличительной чертой гностицизма является особый статус материального мира, как области несовершенного, случайного; как пространства “плохо сделанного” земного и человеческого космоса, для которых естественны произвол, инволюция и самоотчуждение. Бог обособляется здесь от чуждого ему творения, трансформируясь, по сути, в аристотелев перводвижитель; миру же присущ тот же механицизм, что и у язычников, нет лишь страха и пиетета перед ним. Характерны абсолютизация роли зла, презумпция отдаленности и неучастия “светлых сил” в земных делах при близости и активном соучастии в них “сил темных”, а также вытекающий из данной ситуации деятельный пессимизм. Кроме того, гностицизму свойствен глубокий, порой онтологичный дуализм, который предопределил специфическую антропологию (к чему мы еще вернемся). Речь идет не о сложных кодах соединения разнородного, как, скажем, в дохалкидонской полемике о сочетании двух природ в Богочеловеке, но о двух породах людей, о двух жестко разделенных слоях в человечестве: высшем и низшем — избранных и отверженных, — являя радикальный, обостренный элитаризм. Другой родовой признак — эзотеризм, эволюция степеней посвящения и практика создания особых структур управления, скрытой власти, действующей параллельно власти официальной, но невидимой для нее; структур, подчас применяемых и используемых во вполне прагматичных целях. Еще одно немаловажное свойство — это, конечно же, специфическое абстрактное, системное мышление, любовь к строительству бесконечных миров, числовых, нумерологических систем и т. п.» (см. также: "А.И. Неклесса. Неопознанная культура. Гностические корни постсовременности. М., 2001.").
На Западе имеется и еще одна контрэлита. Это так называемые «Новые правые» являющие собой радикально-консервативную оппозицию либеральному глобализму, оппозицию со стороны «Традиции». Их идеологи, наиболее известным из которых является Ален де Бенуа обращаются к индоевропейскому культурно-мифологическому наследию.
Но, как и «Сверхэлита» они питают изрядные надежды на ислам. Еще духовный отец Новых правых Рене Генон, певец «Золотого века» принял эту религию. И здесь также существует определенная двойственность отношений. «Новые правые» снабжают своими идеями политиков наподобие Ле Пена или Хайдера. А те, в основном, опираются на бедные слои, недовольные конкуренцией со стороны иностранных (прежде всего мусульманских) рабочих. Поэтому программа таких лидеров, во многом, строится на призывах типа «Франция для французов», «Голландия для голландцев» и т.д. А это, в свою очередь, создает потенциальную базу для сотрудничества со Сверхэлитой и проектом «золотого миллиарда». Косвенный пример такого гибрида - экзотическая фигура покойного голландского политика Пима Фортейна.
Исламский мир и сам весьма неоднороден. Есть два вида светских режимов - «квазизападного типа», наподобие турецкого или египетского, и «квазисоциалистического» (правда, вторых почти не осталось - одним из последних был иракский). Есть и два типа фундаментализма, соответствующие двум главным течениям в исламе - суннизму и иранскому шиизму (последний также идет на спад в период после имама Хомейни). Большинство светских правителей желали бы инкорпорироваться в Сверхэлиту, но они непопулярны в собственных обществах. Несколько особую позицию занимают правящие круги Саудовской Аравии (с одной стороны - центр пуританского ваххабизма, с другой - стабильная бедуинская монархия, имеющая гигантские доходы от продажы нефти).
Сейчас умные радикальные лидеры ислама стараются расширить число потенциальных союзников. Один из идеологов российского политического ислама Гейдар Джамаль говорит о необходимости сближения со всеми левыми антиглобалистскими силами. Таким образом, ислам, из массовой, но достаточно специфичной и не принимаемой слишком многими религии превратился бы в стержень борьбы с силами заката человеческого развития. Но пока в антиглобалистском движении задают тон феминистки, неомарксисты, пацифисты, экологисты и стихийные поклонники Великой богини.
Еще один игрок на глобальной сцене - Китай. Политолог Сергей Кургинян убежден, что союз этой страны со Сверхэлитой также будет неискренним. Ибо глобализм предполагает разрыхление государства в пользу транснациональных институтов властвования. И, в этом случае, выиграют «негосударственные системы»: корпорации, кланы, некоторые религиозные организации и т.д. Положение Поднебесной в этом отношении двойственно. С одной стороны, китайцы - самый многочисленный и сплоченный народ Земли, который сможет уверенно чувствовать себя в глобальном сообществе. Но, с другой - они всегда так гордились своей империей, что вряд ли от нее добровольно откажутся. Поэтому здесь Кургинян предполагает некую игру, имитацию «разгосударствления», что неизбежно будет замечено и вызовет нарекания.
Другим потенциальным союзником Китая часто называют мусульман. Сэмюель Хантингтон в своей работе «Столкновение цивилизаций» даже описал гипотетическую Третью мировую войну, где Китай действует в союзе с Японией и Исламом. Проблема в том, что в самой Поднебесной обширные северо-восточные районы населяют мусульмане и здесь есть соответствующее сепаратистское движение.
В целом, Китай проводит осторожную внешнюю политику, к чему имеются серьезные основания.
Надо отметить геополитический аспект проблемы. Геополитика постулирует разделение мирового пространства на сакральные Море и Сушу. Атлантисты - либеральные пираты-торговцы против евразийцев - континентальных автократов, обитателей «хартленда» - «сердцевидной страны». А борьба происходит в зоне «римленда» - «береговой страны».
Александр Дугин без колебаний относит Китай к римленду. Но с этим трудно согласиться. Во-первых, Китай слишком великая цивилизация, чтобы считать его неким «буфером». Во-вторых, бесспорен континентальный характер этой цивилизации. И в третьих, Китай традиционно делится на Северную и Южную части, резко отличающиеся друг от друга. Южный Китай как раз и можно охарактеризовать как римленд, с его торговыми приморскими районами, пиратством, интенсивными обменными процессами. Но Северный Китай - страна солдат и чиновников всегда доминировал в политической сфере.
Как известно, идет уже третье десятилетие китайских реформ. За это время страна достигла очень значительных успехов. Но, в первую очередь, реформы осуществляются на Юго-Западе, традиционно склонном к инновациям. И он может попытаться выскользнуть из под контроля Севера (такие планы разрабатываются в определенных враждебных Китаю кругах, иногда просачиваясь в печать). Кроме того, меняется социальная структура общества, семейные традиции (типичный представитель старшего поколения рос в многодетной семье, молодой - как правило, является единственным ребенком; огромно численное преобладание юношей над девушками и т.д.).
Нечто подобное уже происходило в некоторые периоды истории Поднебесной, например, в период Старшей династии Хань. Тогда, дабы как-то канализировать огромную разбуженную энергию страны, императорская власть начала серию масштабных войн на севере, западе и юге. Какую политику изберет нынешнее руководство страны, покажет будущее. Но надо отметить, что, несмотря на суровую риторику, китайскую политику, на протяжении большей части истории не отличала агрессивность.
Итак, мир - это очень сложная «система систем». В одно и то же время в ней протекают, переплетаясь, различные тенденции, «тренды». Они часто противоречат друг другу и не всегда ясно, что в мире возобладает и как это отразится на нашей жизни.
Мы будем следить за развитием событий J.
Алексей Фанталов.
